В сорока километрах от Усть-Каменогорска посреди невысоких сопок высится 

гора-трезубец (или вилы) Аир-Тау.

По дороге выяснилось, что ровно сто лет назад на Аир-Тау пытался залезть писатель Георгий Гребенщиков. Причудливым было восхождение. Вначале он и его двое спутников вымокли до нитки под дождем. Прячась под брезентом, они испортили пищевые запасы. Хлеб превратился в кашу, сахар выкрасился в малиновый цвет от шерстяного мешочка, соль смешалась с клубничным вареньем, а колбасы стали походить на скверные котлеты:

"Среди спокойных степей конусы Аир-Тау, - писал Гребенщиков, - кажутся тремя египетскими пирамидами, одна из которых разрушена временем. Ровный горизонт, увенчанный темно-синими конусами, создает поэтическое настроение".

Наш современник писатель Евгений Курдаков был убежден в том, что Аир-Тау - это гибельное место, где рано или поздно непременно случится какая-то катастрофа. Не случайна и сама форма горы - трезубец, древний символ жертвенности, орудие убийства. И в этом смысле трезубец - не самый лучший символ государственности. А его, между тем, выбрала Украина. Каков итог? Там до сих пор согласья нет.

сохранились заросшие полынью шурфы. В них в 1940-х годах добывали радиоактивный песок моноцит - ториевую руду.Гора-талисман.

Созерцать Аир-Тау можно также из окна противотуберкулезного диспансера, стоящего на отшибе возле Усть-Каменогорска. Знакомая учительница, бывшая пациентка этого печального заведения, рассказывает:

- Я жила в крохотной комнатке под названием бокс. У стены кровать. Ближе к окну - стол, на нем коробка с надписью черным фломастером "Противопедикулезная". За окном - березки, дальше - огромное поле, а где-то у самого горизонта холмистые горы, за которыми появляется и исчезает в туманной дымке, словно летучий голландец, гора-талисман, загадочный трезубец Аир-Тау.

- На рыбалку? - спрашивает дорожный полицейский на КПП перед поселком Молодежным.

- Нет, - отвечаю, - в монастырь.
Полицейский поднимает брови.
- На Аир-Тау, - поясняю. - В общем, на пикник.
- Проезжайте.
Минут через сорок мы сворачиваем с трассы Усть-Каменогорск - Алматы вправо - к аулу Сартынбет. По проселку объезжаем задымленное из-за горящего камыша озеро и оказываемся у подножия Аир-Тау. Пьем чай, оставляем вещи в лагере и налегке отправляемся штурмовать трезубец.
Сон-трава отцвела, зато распустились тюльпаны, разноцветные ирисы, колокольчики. В брачном изумрудном наряде шныряют самцы-ящерицы. Скатываются с камней толстые щитомордники. В знойной синеве заливаются жаворонки. Хвастает хохолком удод. Чуть поодаль прогуливаются журавли-красавки. О, сколько жизни вокруг! Даже в таком гибельном месте, как Аир-Тау.
Путь наш не сложен. Поднимаемся траверсом, выбирая ровные скальные поверхности. Иногда карабкаемся по осыпям, цепляясь за гирлянды вереска. Проходим по самому краю стены, внизу шумит ручей.

- На обратной дороге спустимся, - говорит Алексей.

Ну вот и седло Аир-Тау. Слева и справа почти вертикально вверх поднимаются вершины монастырей. Каменные латы этих исполинов так гладки, что пугает даже сама мысль подниматься по ним.

- Эх, жаль не взяли альпинистское снаряжение, - с улыбкой вздыхает мой спутник, - был бы тальк, другое дело. Без талька абсолютно невозможно, скользко будет:
- Да, - соглашаюсь, - без талька совершенно никак.

Посидев на седле Аир-Тау, посмотрев в синеву неба и на сизые дали, мы попробовали позвонить по мобильному телефону. Но связь там неустойчивая, сигнал ежесекундно пропадает, говорить приходится короткими, точно выстрел, фразами. Так что если вы захотите убить свою любовь, поднимитесь на каменный трезубец и расстреляйте ее короткими очередями слов. Это будет так же эффектно и жутко, как стреляют во время грозы молнии в гранитный трезубец. И сами себе вы будете напоминать глупого громовержца.

На обратном пути мы замечаем, что дым над озером рассеялся. Когда-то в нем, по рассказам местных жителей, обитали странные слепые рыбы. Бог наградил человека зрением, слухом, а толку? Иные не видят своих очевидных ошибок, не слышат голоса собственного сердца.

Жаркое весеннее солнце обжигало кожу. Давно хотелось пить. И мы стремились вниз, к ручью, который шумел где-то в ущелье. Осторожно спустившись на дно, мы обнаружили стену плача. Вода падала с нее не сплошным потоком, а тонкими струйками. И мы с наслаждением приняли природный душ. Вода вернула бодрость. И возле стены плача тотчас выросла незримая, но хорошо слышная стена смеха.
В заключение дочь поэта Юлия Курдакова прочла подходящее стихотворение Николая Гумилева:
И умру я не в летней беседке
От обжорства и от жары,
А с небесной бабочкой в сетке
На вершине дикой горы.