Восточный Казахстан – главный лесной регион нашей степной страны. И здесь столкнулись интересы природы и экономики. Как преодолеть зависимость страны от импорта древесины и при этом не пустить под топор всю алтайскую тайгу? Восточный Казахстан – главный лесной регион республики. Здесь расположено 60 процентов гослесфонда страны – крупнейшие таежные массивы, сосновый бор Прииртышья. Общий объем запасов леса – 175 миллионов кубов. Много это или мало?
Рубить – не перерубить!
– Много! – убеждены лесопромышленники. И приводят цифры: за последние полвека лесная площадь Восточного Казахстана увеличилась на 2,5 тысячи га, кубатура – на 28 миллионов! Весной лесопереработчики даже направили в Астану обращение с призывом отменить действующий мораторий на сплошные рубки. Аргументировали так: почти половина таежных угодий – перестойные, больные деревья, они мешают молодняку.
– Не по-хозяйски это, – считают производственники. – Рубить надо.
Браконьерам помогали… прокуроры
А вот у Комитета лесного и охотничьего хозяйства другое мнение. “Леса мало”, – говорят его руководители. И тоже приводят цифры. В Казахстане лес занимает 4 процента территории, в Восточном Казахстане – 6,5 процента. Для сравнения: лесистость Болгарии – 93 процента, России – 41. По данным Глобального экологического фонда, с 1999 по 2003 год от рукотворных и природных пожаров в области сгорело 60 тысяч га леса, а всего за последнее десятилетие лесные площади Восточно-Казахстанской области сократились более чем на 100 тысяч га!
– Доходило до того, – передал размах браконьерства экс-аким Восточного Казахстана, сенатор Талгатбек АБАЙДИЛЬДИН, – что вместе с поджигателями в лес ехали прокуроры. Сопровождали! Только мораторий на рубки и запрет на экспорт лесоматериала позволили сбить волну браконьерства.
Лес – как поле для коррупции
“Караван” не раз писал о том, что пожарные постановления только отчасти решили проблему браконьерства. Дельцы тут же нашли лазейки. Например, на границе соснового бора Прииртышья, признанного особо охраняемым природным резерватом, в прошлом году работало почти 100 пилорам! Какой лес там пилили? Сейчас, как пояснил председатель Лесного комитета, в закон внесены поправки, запрещающие размещение пилорам в радиусе 20 км от “Семей орманы”. Установки демонтируют.
Зато в горной части области “серые схемы” по-прежнему в ходу. В прошлом году по итогам проверки Лесного комитета за грубые нарушения ведения лесозаготовок лицензий лишились три предприятия. Под видом санитарных рубок под топор идут лучшие уголки алтайской тайги. Повторим: мы не раз писали об этом. Называли конкретные адреса, приводили абсурдную статистику, когда объемы заготовок “санитарными” рубками оказались вдвое (!) больше заготовок, проводимых при рубках главного пользования (до введения моратория).
– Действующая модель лесного хозяйства – антирыночная, – сетует руководитель региональной ассоциации лесной и мебельной промышленности Владимир Резанов. – Лесхозы сами отводят себе деляны, сами рубят, сами себя контролируют. И ничего не платят государству за пользование лесным ресурсом. Это поле для коррупции.
И нашим и вашим?
Лесники предлагают ужесточить наказание за незаконные рубки вплоть до конфискации техники и автотранспорта. Узаконить государственное субсидирование лесных питомников и культурных плантационных насаждений. Поднять социальный статус лесника, зарплата которого сегодня составляет 16–18 тысяч тенге. Депутаты и местная исполнительная власть хотят получить ответ от науки: что делать, когда в 2013 году истечет срок моратория? А заодно найти рецепт, как и лесное богатство приумножить, и деревоперерабатывающую промышленность развить, и лесным поселкам работу вернуть.
– Найти компромисс сложно, – признают специалисты. – Нужна воля государства. Реальная заинтересованность в сохранении леса. А вот этой самой заинтересованности государственных мужей как раз и не видно…