Акежан Кажегельдин и Галымжан Жакиянов заложили в свое время экологическую бомбу замедленного действия. Рвануть она может в любой точке не только Казахстана, но и России. Экологическим терроризмом в действии называют учёные разработку месторождения каменного угля Каражыра – одного из крупнейших не только в Восточном Казахстане, но и в стране. Не насторожить такое категоричное заявление не может, ведь этот уголь используется не только в Усть-Каменогорске, Семее, но и на территории всего региона, нескольких соседних областей да чего уж там – идет и на экспорт в Россию и Киргизию!

Опасность этого, как его называют, «богатого и перспективного месторождения» не просто существует, она реальна, более того – она смертоносна. Дело в том, что месторождение Каражыра находится на территории бывшего Семипалатинского испытательного ядерного полигона в центре площадки Балапан – того места, где десятилетиями проводились испытания ядерного оружия. Более сотни подземных ядерных взрывов, естественно, оставили свой отпечаток. А те неполные 20 лет, на протяжении которых ведется добыча угля с Каражыры, для радиоактивных изотопов с периодом полураспада в сотни и тысячи лет наверняка показались мимолетным мгновением, и уж точно не сделали их безопасными. Поэтому учёные вовсе не для нагнетания обстановки констатируют: вполне возможно, что с теплом от каражыринского угля в городах и сёлах может оказаться плутоний, америций, тритий, стронций, цезий с Семипалатинского полигона. Некоторые их коллеги и того категоричнее, они прямо заявляют, что скачок числа онкологических больных, резкий рост заболеваемости раком горла, лёгких, желудка среди жителей региона связан именно с этим – разработкой месторождения Каражыра.
Причём об опасности не только регулярного использования, но даже добычи каражыринского угля говорят все ученые, не исключая даже тех, кто горой стоит за идею передачи земель полигона под хозяйственные нужды.
– Разрабатывая один из разрезов Каражыры, мы наткнулись на угольный пласт, который дико фонил, – рассказал на пресс-конференции в Семее генеральный директор Национального ядерного центра (НЯЦ) РК Кайрат Кадыржанов. – Счётчик Гейгера прямо-таки зашкаливал. Благо этот пласт оказался близко от поверхности, и его сняли, срезали, не используя в коммерческой деятельности.
И всё. Что было с этим куском дальше, можно только догадываться. Скорее всего, его как-то обезопасили, а вот что стало с соседними пластами? Их хотя бы обследовали? Наверняка нет, ведь месторождением Каражыра вообще никогда всерьез не занимались ни Министерство охраны окружающей среды, ни учёные-ядерщики. А зря. До сих пор у многих на слуху другие, ещё более красноречивые воспоминания 1992 года, когда на площадке «Балапан» на приустьевом участке бывшей военной скважины «Глубокая» через 15 лет после последнего взрыва произошло внезапное воронкообразное проседание поверхности земли, сопровождающееся мощным взрывом и пожаром. Образовался провал.
– Событие это долго обрастало слухами и разговорами. Но при этом никаких действий со стороны ИРБЭ (Института радиационной безопасности и экологии. – Авт.) произведено не было, – рассказывает нынешний директор ИРБЭ НЯЦ, заместитель генерального директора ядерного центра Сергей Лукашенко. – Тогда вообще никто не проявил к этому интереса. Лишь в 2006 году, когда я пришёл в НЯЦ, мы занялись изучением этой проблемы. И пришли к неутешительным выводам: на площадке «Балапан» идёт процесс подземной газификации и термической деструкции угля, что чревато весьма плохими последствиями!..
Однако наиболее резок в своей оценке известный российский учёный, годами работавший на территории полигона, Леонид Рихванов. Заслуженный деятель науки РФ, профессор, доктор геолого-минералогических наук и заведующий кафедрой геологии и геохимии Национального исследовательского томского политехнического университета ещё более категоричен.
– Поверьте, не зря ТЭЦ, потребляющие такой уголь, называют химическими бомбами замедленного действия! – говорит он. – А заведомое распространение такой продукции я бы назвал экологическим терроризмом в действии.
Учёный не отрицает, что поверхностное загрязнение радиацией за 30 лет несколько снизилось, но осталось внутреннее – под землей. Свою лепту вносят и множественные подземные радиоактивные водные источники, омывающие штольни и переносящие изотопы радиоактивных элементов на большие расстояния.
– Ещё в угле Каражыры в немалых количествах присутствуют ртуть, кадмий, уран – так сказать, природная радиация. Плюс приобретённые за десятилетия ядерных взрывов плутоний, америций и множество других элементов, – говорит Рихванов. – И эту радиоактивную заразу, в изобилии насыщенную альфа-, бета– и гамма-излучением, развозят по всему Казахстану, России и даже по всему миру…
Ученый уверен, что в этой ситуации необходим строгий государственный радиационно-экологический контроль, которого, кстати, никогда над месторождением не было. Причина здесь банальна – пресловутый финансовый вопрос.
Сегодня мало кто знает, что история месторождения Каражыра началась в лихие 90-е, когда почти одновременно и достаточно громко о себе заявили Акежан Кажегельдин и Галымжан Жакиянов. Положение, связи и деньги помогли. Оба оказались в акционерно-коммерческой ассоциации «Семей», рассчитывая воспользоваться природными ресурсами региона, очень рассчитывая на залежи угля на территории СИЯП. Полигон ещё даже не был закрыт! Но когда 29 августа 1991 года 
Нурсултан Назарбаев подписал указ о закрытии СИЯП и создании безъядерной зоны, у напарников все было готово: и необходимая техника, и нужное количество специалистов. Буквально на следующий день начинается разработка угольного месторождения Каражыра, причем полным ходом. Позже было создано АО «Семей-Комiр», и хотя лицензии на разработку недр на территории бывшего полигона долгие годы у него не было, никто на это не обращал внимания. Да кто посмел бы ткнуть пальцем акиму Семипалатинской области Жакиянову или депутату Верховного Совета РК и председателю Союза предпринимателей республики при президенте страны Кажегельдину? И хотя уголь Каражыры по качеству был хуже кузбасского, вскоре он вытеснил с рынка страны российский, а после и карагандинский с Шубаркольского месторождения. Кстати, тогда же была запущена программа по импортозамещению, разработанная в Казахстане, кстати, не без участия Кажегельдина.
И загорелся зеленый свет углю из Каражыры. Его брали все – крупные предприятия и заводы-гиганты, владельцы частных домостроений, госучреждения и детские учебные заведения.
Немного цифр. По всем геологическим выкладкам запасы угля составляют 1,3 миллиарда тонн, а объём годовой добычи с 2,5 млн тонн в 1992 году вырос до 4 млн тонн к 1997 году. И на этом не остановились. За эти годы по Казахстану и зарубежью разошлось более 50 миллионов тонн угля. А ежегодная добыча превысила 5 миллионов тонн. У этой кормушки стабильно кормятся более 100 посреднических организаций, продавая уголь всем желающим, а последних хоть отбавляй. Такой пример: за эти годы с кузбасского угля на каражыринский перешли все ТЭЦ Усть-Каменогорска и Семея, а что говорить о небольших населенных пунктах?
Самое страшное, что об опасности, которую несет уголь Каражыры, знают. Сведения легко найти в Интернете, включая работы ученых, которые по этой теме даже защищают кандидатские, а студенты пишут курсовые. Вот только экологов почему-то это мало интересует. Никто не только не пытается наказать виновных, но не делает попыток даже устранить этот источник реальной смерти и болезней буквально для каждого жителя, вдыхающего радиоактивные пары и пыль, которые обязательно образуются после сжигания угля.