Многократно плавая по реке, я видел, какая огромная энергия пропадает бесполезно. Чтобы подняться на пароходе от Усть-Каменогорска до устья Бухтармы, требовалось около 20 часов, а обратно на плоту тот же путь можно было проделать за 12 часов. Вопрос о том, как разместить эту энергию, меня не смущал - была бы энергия, а потребители найдутся. Весной 1929 года, занимаясь вопросами происхождения юного рельефа Алтая, я детально изучил топографические карты и обнаружил при этом то, что осталось неизвестным гидроэнергетикам. Карты объективно показывали, что, если ущелье Иртыша непосредственно ниже устья Бухтармы перегородить плотиной высотою около 60 метров, то образуется огромное водохранилище, позволяющее давать энергию равномерно в течение всего года. При этом, в отличие от Днепрогэса, где затоплены очень большие площади культурных земель, здесь в основном пострадают пустоши. Семипалатинское отделение географического общества, где я выступил с докладом летом 1929 года, поддержало меня, и доклад опубликовали. Реакция на него была разная. Ленинградские гидро-энергетики приступили к изучению возможных участков гидростроительства. Но нашлось немало и скептиков. Даже и в последующие годы, когда я настойчиво доказывал необходимость освоения недр Алтая и его энергетической базы - Иртыша, мне приходилось слушать во¬просы: «А куда девать энергию?» В настоящее время никого не удивляют гидроэлектростанции, мощность которых измеряется миллионами киловатт. Но тогда мы не привыкли к крупным масштабам. В 1928 году  был, например, отклонен хорошо обоснованный проект строительства гидростанции у Больших порогов на Убе   мощностью  всего в 50  тысяч   киловатт. По подсчетам тогдашних экономистов,  даже четыре города: Семипалатинск, Рубцовск, Усть-Каменогорск и Риддер не в состоянии были поглотить «столь огромную» энергию. В 1939 году решения XVIII съезда партии положили конец сомнениям.