Изучение законодательства и различных нюансов при заключении процессуального соглашения, в совокупности с молчанием государственных органов, натолкнуло нас на мысль о возможности злого умысла. В принципе, следующий раздел будет интересен только тем, кто хочет узнать, что за «фрукт» такой – это самое процессуальное соглашение. Если неинтересно, можете смело его пропустить, перейдя сразу к тому, как мы избавились от Иванова. Остальным поясняем, как…

…уголовно-процессуальный Кодекс говорит, что…

…процессуальное соглашение – соглашение, заключаемое между прокурором и подозреваемым, обвиняемым или подсудимым на любой стадии уголовного процесса или осужденным.

Процессуальное соглашение заключается в двух формах: сделке о признании вины, кроме особо тяжких преступлений, и в форме соглашения о сотрудничестве – по всем категориям преступлений, при способствовании раскрытию и расследованию. Обращаем внимание, что заключение любого из этих соглашений не освобождает от гражданско-правовой ответственности перед потерпевшими и гражданскими истцами!

Ходатайство о заключении процессуального соглашения вправе заявить подозреваемый, обвиняемый, осужденный (соглашение о сотрудничестве) или оправданный (соглашение о сотрудничестве). Либо они вправе выразить свое согласие, когда им будет оно предложено. Заметьте, это право, а не обязанность!

Основаниями для отказа в заключении процессуального соглашения о признании вины являются невменяемость в момент совершения деяния или психическое расстройство после его совершения, а также, если хотя бы один потерпевший против заключения соглашения о признании вины, поскольку потерпевший лишается права, в дальнейшем, изменять требование о размере возмещения ущерба.

В процессуальном соглашении о признании вины обязательно вписываются вид и размер наказания, о котором будет ходатайствовать прокурор перед судом. В обоих случаях должно быть выяснено: добровольно ли заключено процессуальное соглашение о сотрудничестве и осознают ли его правовые последствия лица, его заключившие?

При этом если с подозреваемым, обвиняемым или подсудимым заключено процессуальное соглашение, суд или орган уголовного преследования вправе выделить из уголовного дела в отдельное производство дело в отношении данного лица.

В судебном заседании при согласительном производстве участвуют прокурор, подсудимый и защитник. Потерпевший, гражданский истец и их представители участвуют при необходимости, которая определяется судом.

В процессе выясняется позиция подсудимого, мнение защиты и прокурора относительно процессуального соглашения. Затем, суд выясняет у подсудимого сроки для исполнения судебного акта в части имущественных взысканий, предусмотренных в соглашении, семейное и материальное положение.

По делам, связанным с заключением процессуального соглашения, судебные прения не проводятся, последнее слово подсудимого не произносится.

Затем суд удаляется в совещательную комнату. Если суд не выявил никаких нарушений – выносится обвинительный приговор с назначением наказания, решением по гражданскому иску и другим взысканием в соответствии с процессуальным соглашением. Суд апелляционной инстанции, если было заключено процессуальное соглашение, проверяет законность только в пределах данного соглашения.

Избавиться от Иванова!

И вот теперь мы подходим к самому главному: как мы бы построили схему следствия и суда, если бы, при наличии такой нормативной базы, расследовали бы и судили людей? Для примера берем несколько персонажей – Иванова, Петрова и Сидорова – гражданских лиц, Следователя, Прокурора, Судью.

Итак, мы поручаем Следователю упечь за решетку некоего Иванова. Он нам надоел, хуже редьки. Следователю даем вводную: Иванов «тусуется» с Петровым и Сидоровым. На Иванова ничего у нас нет, но Петров с Сидоровым были замечены, допустим, в сбыте наркотических средств. Следователю ничего другого не остается, как дождаться удобного случая. И вот, оба героя у нас «в руках».

Допустим, за сбыт наркотических средств им грозит максимальный срок. Они в трансе, льют слезы и умоляют о пощаде. Следователь обещает помочь. И уведомляет Прокурора о том, что есть возможность заключить процессуальное соглашение.

Пара дней в Следственном изоляторе с ежедневными беседами с оперативными работниками, и Петров с Сидоровым готовы заключить процессуальное соглашение о признании вины и сотрудничестве. Им обещают минимальный срок. Но, они должны рассказать все о своем руководителе организованной преступной группы – Иванове – который жил себе, ничего не подозревая, пока его не закрыли в соседней камере.

Вскоре процессуальное соглашение готово. Оба его подписывают. Ставят автограф и их адвокаты, которым меньше хлопот на следствии и суде, а деньги будут в кармане. Одно дело ОПГ «Иванова» дробим на три – дело Иванова, дело Петрова, дело Сидорова. Два отдельных дела направляются в суд.

Судья выясняет: добровольно ли заключено Петровым и Сидоровым процессуальное соглашение? Знают ли они о последствиях заключения процессуального соглашения? Оба талдычат: «Добровольно…. Знают….» Но, все их знания ограничиваются словами, да еще закорючкой-подписью, которая стоит под строкой о разъяснении последствий заключения процессуального соглашения. Как в административном производстве: ткнул инспектор пальцем туда да сюда – подписали, а потом оказалось, что и права вам разъяснили, и вину вы признаете, и чистосердечно раскаиваетесь в том, что писались в кроватку в младенческом возрасте….

В процессуальном соглашении Петрова и Сидорова мы пишем, что они действовали под руководством и под диктовку Иванова, который и обеспечивал их наркотическими средствами, и организовывал доставку этих средств, и определял точки сбыта. Они в деталях опишут автомобиль «Газель», на котором привозили героин в мешках из-под картошки. Полный кузов полных мешков героина. И получат за помощь следствию минимальный срок, либо наказание, не связанное с лишением свободы вообще.

А мы, «потирая руки», беремся за Иванова. Показываем Иванову два вступивших в силу приговора, в котором детально описаны его преступления. И повествуем о том, что и Иванову неплохо бы заключить процессуальное соглашение, да направиться на принудительный отдых на пару лет, чтобы не мешать автору этих строк.

Но, Иванов упертый – не соглашается. Ведь он не в курсе ни о делишках Петрова с Сидоровым, ни о мешках с героином, а «Газель» у него есть – он на ней картошку возил на рынок. Придется следователю произвести осмотр «Газели». А кузов помыт: «Следы заметал?». А мешков нет: «Избавился?» А героина нет и подавно: «Знаем, Сидоров весь распродал». А деньги на счету лежат: «Не копил ты на черный день. Это Петров тебе перечислял, за сбытый героин».

И мы направляем дело в суд. Тот же Судья знает норму уголовно-процессуального закона о том, что не требуют доказательств обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом. А в обоих вступивших в силу судебных актах мы сами видим, что написано. А у Иванова нет денег на нормального адвоката. Хватило только на Добермана, который деньги в карман сложил, да протер брюки, в суде заседаючи. И пошел наш Иванов на длительный срок за создание ОПГ, за сбыт наркотических средств, и за то, что мешал автору статьи.

А жаль. Была бы наша воля, мы бы его «дожали» на процессуальное соглашение, а в него еще добавили бы малую строчку: «Дозволяю расстрелять меня в подвале областного суда после вступления приговора в силу». И все – нет больше Иванова.

Реалии уголовных дел

То, что мы описали – конечно, утрированно. Но, спустимся из «туч горестных мечтаний» и обратим взор на «грешную землю»: на дело Виктора Мая, заместителя начальника Управления государственных доходов Усть-Каменогорска, взятого под арест 15 октября 2015 года и до сих пор находящегося в Следственном изоляторе, в то время как часть лиц, названных его соучастниками, уже получили приговор.

В Постановлении сказано, что с 1992 года по день ареста Виктор Май приобрел существенный опыт и навыки, завел связи в предпринимательской среде, а в 2010 году создал организованную преступную группу с преступной специализацией «лжепредпринимательство». Далее, он обзавелся сообщниками, часть из которых была в его зависимости, распределил роли, а сам, соблюдая конспирацию, оставался «в тени».

25 лжепредприятий использовались для оказания услуг предприятиям, в уклонении от уплаты по налогу на добавленную стоимость и корпоративному подоходному налогу. Ущерб государству оценен в 17 739 921 201 тенге. Среди соучастников указаны некие Иванова и Александров, в дальнейшем заключившие процессуальные соглашения. В отношении них дело было выделено в отдельное производство.

 Суд пишет: «Согласно процессуальному соглашению в форме сделки и признания вины от 26.10.2015 г., жители г.Усть-Каменогорска Александров М.Н. и Иванова Г.А., встали на путь совершения тяжких корыстных преступлений в сфере экономической деятельности при следующих обстоятельствах». А далее начинает расписывать все действия Виктора Мая, который к данному судебному процессу по уголовному делу никакого отношения не имеет – ведь их дело было выделено в отдельное производство.

Статья 77 Конституции Республики Казахстан гласит: «лицо считается невиновным в совершении преступления, пока его виновность не будет признана вступившим в законную силу приговором суда». В нашем же случае, заочно, Виктор Май как бы уже признан виновным, поскольку во вступившем в силу приговоре суда во многих абзацах указана его личность, как создателя ОПГ с описанием его преступных деяний. Или, мы ошибаемся?

Мало того, в тот же период, когда было произведено задержание, в отношении Виктора Мая было написано множество публикаций со ссылкой на официальный сайт Комитета государственных доходов Республики Казахстан. Это разве не нарушение норм статьи 77 Конституции? А теперь представьте, если доказательств его причастности к преступной группе не будет добыто, какую сумму ему потребовать от государства за период нахождения под арестом и за ущерб его репутации от публикаций? Вдруг будет теперь использована норма закона о том, что не требуют доказательств обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом?

Приговором суда №2 Усть-Каменогорска М. Александров и Г. Иванова были осуждены к ограничению свободы на 7 лет с конфискацией имущества и пожизненным лишением права заниматься предпринимательской деятельностью.

Как мы поняли, все описание преступной группы взято из процессуального соглашения. И в нем, и в приговоре отражена деятельность того, в отношении которого судебный процесс еще не начинался. Публикации втоптали в грязь фамилию Май еще «на расцвете» уголовного дела. А прокуратура молчит. Почему?

Мы адресовали в прокуратуру Восточно-Казахстанской области и Департамент государственных доходов по ВКО запрос:

«Изучение ситуации вокруг уголовного дела дает основание полагать, что следствие, заключая процессуальные соглашения, пытается осудить в дальнейшем Май на основании статьи 114 УПК РК (Обстоятельства, устанавливаемые без доказательств, на основании вступившего в силу приговора). Действительно ли вы пытаетесь добиться приговора в отношении Май таким способом? В противном случае, почему в приговоре по делу Александрова везде фигурирует фамилия Май, в нарушение презумпции невиновности (статьи 77 Конституции и 19 УПК РК)?

Почему вами не вызывались и не допрашивались предприниматели, указанные в перечне приговора по делу Александрова, а просто были указаны «толпой»?

Не планируете ли вы в будущем судебные процессы организовать по принципу 1930-40-х годов, используя метод «цепной реакции» по доносам от подследственных с целью получения от них информации в отношении прочих лиц?

Кто позволил выдавать в СМИ публикации с указанием фамилий задержанных с формулировками об окончательных выводах об их деяниях, без вступившего в силу приговора, в нарушение норм статьи 77 Конституции?

Осознаете ли вы, что нарушение презумпции невиновности производит «откат» юриспруденции РК в прошлый век, тем самым провоцируя нагнетание обстановки и революционные движения?»

На запрос поступил ответ из прокуратуры: «Запрашиваемые вами сведения противоречат интересам расследования и напрямую затрагивают права и законные интересы участников процесса». ДГД ВКО ссылается на прокуратуру.

Так мы и не отрицаем, что запрашиваемые сведения затрагивают права и интересы. Только не участников процесса, а всех граждан страны. Кто даст гарантию, что наши фантазии не будут реализованы в жизни? А ведь мы еще не спрашивали, будет ли подан иск в отношении каждого, кто заключает процессуальное соглашение? Ведь заключение любого из процессуальных соглашений не освобождает от гражданско-правовой ответственности перед потерпевшими и гражданскими истцами! 17 миллиардов, если «раскидать» на каждого – ох, тяжко будет возместить! Особенно с учетом пожизненного запрета на занятие предпринимательской деятельностью.

Тем временем выделяются дела и по иным участникам. А из Генеральной прокуратуры, на жалобу, поступил ответ: «Следует отметить, что вступившим в силу приговором суда… признаны виновными в лжепредпринимательстве, а также участии в организованной группе и осуждены Иванова Г. и Александров М., которые последовательно в ходе досудебного расследования и судебного рассмотрения дела указывали о совершении уголовных правонарушений в группе с Май В.Я.». И теперь мы точно «в тупике» — действует преюдиция или нет? А ведь если бы прокуратура нам четко, «по полочкам» все разложила по запросу, возможно вопрос и не встал бы таким образом. От их молчания, да в совокупности с ответом Генеральной прокуратуры, вопросов становится только больше.